В фокусе дискуссии — поломки повседневности, а также техники и стратегии совладания с ситуацией в условиях неопределенности, информационного вакуума и ограниченности ресурсов. Богатый дневниковый материал позволяет рассмотреть повседневность в различных контекстах: медицинском, правовом, экономическом, моральном и эмоциональном.
--------
Круглый стол начался с выступления Елены Никифоровой (ЦНСИ, СПб) на тему «Антропоцен, Соседство, Город, Вирус». Четыре категории, вынесенные в название, — теги для обширных академических полей, существующих сегодня в социальных науках. Кроме того, эти категории, за исключением, разве что, первой — одновременно категории практики авторов наших дневников — горожан в ситуации пандемии. Задачей выступления было обозначить содержание каждой из этих категорий и наметить мостики между ними, чтобы в дальнейшем простроить аналитическую рамку для рассмотрения ситуации пандемии в городе как нового, актуализированного соседства людей и нелюдей (вируса) в городской среде.
В начале 2000-х гг. антропоценом (от греческого «человек» и «новый») было предложено называть нынешнюю эпоху, характеризующуюся масштабным и необратимым воздействием человека на экосистему Земли. Это предложение дало начало обширной академической и политической дискуссии и революционным сдвигам в понимании и регулировании взаимоотношений человечества с природой. Однако если до 2020 года дискуссия об антропоцене бытовала в ограниченных кругах академических и политических элит, с пандемией антропоцен, вне всякой зависимости от знакомства с термином и обсуждаемой проблемой, пришел в каждый дом — от необходимости считаться с природой, воплощенной вирусом, стало невозможно отмахнуться. Неизвестная и невидимая угроза, исходящая от нечеловеческого даже, по сути, несущества перевернула весь сложившийся порядок жизни, переопределяя, в первую очередь, существующие доселе представления и практики близости в физическом и социальном пространстве. Всеобщая и повсеместная фиксация на ставшей вдруг опасной близости (и ее спасительном антиподе — дистанции) актуализировала как никогда прежде категорию соседства, сделав ее предметом рефлексии в самых разных масштабах, от соседства по креслу в самолете до соседства с природой в планетарном масштабе.
В дневниках повседневности самоизоляции соседство существует в двух основных ипостасях. Это, прежде всего, привычное нам человеческое соседство, в одночасье и вдруг вышедшее на передний план в иерархии доступных нам в физической реальности социальных отношений (о трансформации соседства на карантине см. Ткач, Запорожец 2020 и Богданова 2020). Второй важный масштаб соседства в дневниках — это соседство с вирусом, и если соседство с людьми в той или иной степени существовало в жизни наших корреспондентов и раньше, и его метаморфозы они оценивают в динамике, то соседство с неизвестным вирусом — по-неприятному ново. Первоначальные сравнения с привычными, прирученными вирусами оказываются несостоятельными — и коронавирус становится вторжением дикой природы в среду мегаполиса, в пространство городской структуры и рациональности, в котором природа традиционно играет подчиненную роль. Вирус меняет статус кво и ставит вопрос о трансформациях города и городского образа жизни в контексте зарождающихся новых отношений человечества и природы.
В выступлении Ольги Ткач (ЦНСИ, СПб) и Оксаны Запорожец (НИУ ВШЭ, Москва) Коронавирус: встреча с неизвестным были обозначены основные жанры говорения горожан о коронавирусе, встречающиеся в дневниках. Вирус в дневниковых нарративах — это означающее слома рутины, повседневности, стабильности, привычной реальности. Признание или непризнание его существования используются как способы совладания с этой поломкой. Сосуществование с вирусом, таким образом, вынуждает человека уживаться или бороться с ним, игнорировать или отрицать его. Новая ситуация способствует переосмыслению повседневности, в частности, отношений с предметами и воздушной средой, которые воспринимаются как источники опасности в публичных дискурсах и повседневной жизни. Амбивалентное восприятие предметов и как угрозы заражения, и как способов ее устранения затрудняет формирование новых практик, вызывает растерянность и тревогу. Признание опасности воздуха усиливает напряжение, связанное с трудностью или невозможностью контроля его состояния. С ним пытаются справиться, изобретая в домашних условиях способы дезинфекции и обеззараживания воздуха или адаптируя медицинские технологии. Потенциальная опасность воздуха проявляет ценность его «обычного, нормального» состояния и значимость этого состояния как общего блага.
Предметом выступления Елены Богдановой стала Новая моральность соседства в условиях пандемии.
Режим самоизоляции вмешался в сферу наших повседневных межличностных взаимодействий. Пандемия сократила количество личных контактов, запретила рукопожатия, дружеские объятья и поцелуи, закрыла лица масками. Взаимообусловленность социальных отношений, тем самым, оказалась повреждена. Условия пандемии заставили нас заметить микровзаимодействия с соседями, знакомыми, родственниками, и оценить их важность. Пандемия заставила нас контролировать и корректировать практики приветствия, выражения расположения и дружелюбия. В качестве приветствия нам рекомендуют махать руками, не приближаясь друг к другу, поздравления с праздниками предлагают ограничивать телефонными звонками. Развиваются сервисы дистанционного обслуживания вроде «Завтрак ‘Как в кафе' на дом». Дружеская беседа к завтраку, к сожалению, не прилагается. В текущих условиях мы заново учимся демонстрировать свою социальность, проходя через поиск жестов, взглядов, телесных идиом, способных компенсировать привычные средства, оказавшиеся недоступными. Меняются и моральные смыслы соответствующих практик.
В заключение круглого стола Ольга Бредникова рассуждала том, как вирус перекраивает время и пространство.
В ситуации пандемии и карантина пространство и время повседневности претерпевает значительные трансформации. Так, в одночасье пространство сжалось, когда люди оказались взаперти, с ограничениями в передвижениях. Оно вынуждено было стать многофункциональным, при этом конфликтующим, когда, например, пересекались мир работы и домашний мир и переопределялась граница приватного и публичного. Сжатие пространства связано с тем, что помимо прочего, нарушились связки, было ограничено или оказалось невозможным передвижение между разными местами. И в этом смысле рассуждая о пространстве / -вах, надо говорить именно о связках. Скукоженное и разорванное жизненного пространства — это дефицитарное пространство. Оно конструируется через дефицит и утрату, как-то, в котором чего-либо не хватает. В пандемийном пространстве усиливается роль пространственных границ и, соответственно, актуализируются правила по пересечению этих границ, появляются ритуалы, пограничники, контролирующие их выполнение. Очевидно, для понимания того, что происходит с пространством, необходимо понимать, какими новыми смыслами оно наполняется, как оно тематизируется и описывается. Здесь на поверхности лежит актуализировавшаяся дихотомия опасного / безопасного пространства. И в нашем материале мы видим, что основная характеристика общественных пространств, потенциально опасных — это наличие или отсутствие людей — много или мало народу на улицах, в магазинах, на работе, в транспорте и т. д.
В условиях пандемии время оказалось даже более проблематизировано, чем пространство. Это связано, прежде всего, с поломками в структурировании времени. Сбившееся время связано со сбившейся рутиной. При этом развалившееся время требует починки или пересборки. В этой связи актуализируется т.н. менеджмент времени, когда жизнь пытаются наладить с помощью расписаний, графиков, планов и так далее. Самоизоляция актуализирует понятие свободного времени, которое необходимо наполнить. При этом время характеризуется бессобытийностью, из-за этого происходят метаморфозу со скоростью течения и проживания времени — наблюдается какое-то притормаживание, замирание, зависание. Пандемия — новый временной период, с четким обозначением даты и времени слома. Однако у него пока еще нет конца, возникает неопределенность будущего. Так, пандемия и карантин без определения даты окончания напрягает, невозможность выстроить свою жизнь в соответствии с планами напрягает. Люди живут в сиюминутном времени, без горизонтов планирования, пытаясь концентрироваться на настоящем.